Сын за отца. К 75- летию Победы в Великой Отечественной войне

«Тяжелой колесницей истории», проехавшей по поколению 1920-х стала Великая Отечественная война. К этому поколению относились и сыновья экономистов организационно-производственной школы: Никита и Василий Чаяновы, Андрей и Юрий Макаровы, Александр Челинцев и Александр Рыбников. Все они воевали и имели непростую военную биографию, хотя двое из них и очень короткую.

Никита Александрович Чаянов

Никита Александрович Чаянов родился 1 мая 1923 г. в Гейдельберге (Германия) во время пребывания отца в заграничной командировке. В остальном его биография мало отличалась от биографии обычного советского школьника. По рассказам одноклассников Никита был очень способный, все ему давалось легко. Очень спортивный, он шефствовал над младшими классами и водил их в походы, участвовал в игре читателей «Пионерской правды» «По Северному морскому пути» и был назначен капитаном ледокола «Отто Шмидт», о чем ему было выдано 20 июля 1937 г. мореходное свидетельство, награжден грамотой Совета ОСОВИАХИМА школы №32 им. Лепешинского за активную оборонную работу в школе.

После ее окончания успел поступить в институт, но после начала войны осенью 1941 г., несмотря на освобождение по зрению, добровольцем ушел на фронт.

Никита Александрович Чаянов (1940 г.). Изображение предоставлено семьёй Чаяновых.

Сохранилось всего шесть его весточек из действующей армии и одна записка из госпиталя.

С Новым годом дорогие мои дедушка[i], Васька[ii] и Петровна[iii]!!!

Наконец выбрал время вам написать. За это время у меня произошли значительные перемены. Во-первых, я теперь младший командир, т.к. я аттестован младшим сержантом. Потом: занимаясь со своим взводом как-то лыжной подготовкой, я попал на глаза комиссару дивизии и в связи с этим был 25 декабря назначен инструктором лыжной подготовки в дивизионный лыжный сбор для подготовки инструкторов-лыжников. Сейчас командую отделением будущих инструкторов и провожу с ними занятия по лыжной подготовке. Потом поеду, очевидно, работать в свою роту. Буду проситься в роту автоматчиков-лыжников и думаю к середине лета вернуться домой с победой (если вернусь, ведь у автоматчиков так: «или грудь в крестах, или голова в кустах», все может быть). Во всяком случае, я лично помирать не собираюсь, а вот «гансам», как у нас немцев зовут, я кое-что преподнесу.

Пишите мне, пожалуйста, почаще, в моем положении каждое письмо из дома – это большая радость, пишите обо всем, ведь я по-настоящему и не знаю, что и как там у вас. Где работает Васька, получил ли он квалификацию или все еще ученик? Получил ли дедушка работу, здоров ли он? Получаете ли вы мою стипендию, и если нет, то почему? Вы должны ее получать, все 140 рублей. Узнайте, пожалуйста, начал ли заниматься наш институт?

Ну вот и все.

Крепко, крепко целую вас всех и желаю в Новом 1942 году всякого счастья.

1/I- 42 г. Никита.

P.S. Пусть Васька узнает, как Генка, мне все-таки интересно, пошел он в армию или отсиживается в Москве, и пусть передает ему привет и всем знакомым[iv].

Здравствуйте дорогие Васька, дедушка и Петровна!

Позавчера я вернулся со сбора и получил сразу все 4 ваши послания (3 открытки и 1 письмо), чему был несказанно рад, ведь каждое письмо для меня очень радостное событие, а тем более из дома. Так что я очень прошу не дожидайтесь от меня частых писем, это для меня выполнить трудно, так как мало свободного времени. По мере возможности буду отвечать, но инициативу в переписке берите на себя.

Дедушка меня очень беспокоит твоя болезнь, напиши поподробней о твоем самочувствии. Стипендию мою старайтесь получить, я думаю, что с деньгами у вас не очень густо, так что лишние 140 рублей не помешают, тем более, что вы имеете полное право их получить. Мы живем здесь по-старому, много занимаемся. Пишите, пожалуйста, как там наши ребята. Пускай Васька сходит к Генке или еще как-нибудь передаст (ходить ему теперь должно быть некогда), чтобы Генка тоже написал бы мне письмо, благо адрес знает и пусть напишет обо всех, о ком знает. Обязательно узнайте получили адрес Германа, если да, то пусть немедленно пришлет. Ну вот и все. Повторяю, обязательно пишите о дедушкином самочувствии и о стипендии. Кстати, у нас ходят слухи, что институты начали учиться, узнайте про наш институт. Ну вот и все. Крепко вас всех целую.

7.I. 1942 г. Ваш Никита[v].

Дорогой дедушка!

Наконец-то выбрал время написать вам это небольшое письмо. Писать особенно не о чем. Я жив, здоров, все по-старому. К вам должна зайти Лиля Горина, она расскажет все поподробней. У меня оказалась часть лишних вещей, я их отправил в Москву с братом моего товарища, его адрес вам передаст Горина, если у вас окажется время, то съездите и заберите. Ну вот и все, как видите, нового мало. Пишите почаще, пожалуйста, не дожидайтесь моих писем. У нас теперь новый адрес: Д.К.А., ППС 014/69, 664 СП, 1 батальон, 2 рота, 2 взвод, Чаянову Н.А. Сообщите его всем желающим. Повторяю, пишите, не дожидаясь моих писем. Ну всего хорошего. Крепко целую.

29.I. 42 г. Твой Никита[vi].

Дорогой дедушка!

Пишу тебе с Савеловского вокзала, сидим здесь второй день, но, наверное, сегодня уедем. Наконец-то, а то надоело так ничего не делать. Ну вот и все новое. Пиши мне почаще. Там всякое письмо радует вдвойне. Адрес напоминаю: Д.К.А., ППС 261, 664 СП, остальное также. Ну вот и все. Целую крепко.

3/ II. Никита[vii].

Дорогой дедушка!

Пишу с пути. Почта у нас функционирует неплохо (пока, что будет дальше – не знаю), так что спешу воспользоваться. Пока в пути не скучно, читаем газеты и книги, пьем чай, едим, спим и даже умудряемся заниматься. Ну вот и вся наша жизнь. Пишите почаще. Привет Ваське и всем знакомым. Целую Петровну. Ну крепко целую.

12/II.42. Никита[viii].

Здравствуйте, дорогие дедушка, Васька и Петровна!

Наконец-то собрался вам написать. Но вы, пожалуйста, не обижайтесь, т.к. времени у меня совсем нет, поэтому же прошу пишите почаще, не дожидайтесь от меня писем. Иосиф мне ваше письмо передал. Меня очень интересует вопрос – получаете ли вы мою стипендию? А если нет, то почему? Обо мне не беспокойтесь, живу неплохо, служу – тоже. Сегодня, например, получил благодарность перед строем за отличную стрельбу. Выпускаю стенгазеты, работаю комсоргом взвода. Адрес этот будет со мной всюду, где бы я не был – в Москве, в Варшаве или в Берлине (а мы там наверняка будем). Петровну успокойте, кормят и одевают замечательно. Ну крепко, крепко целую, с красноармейским приветом.

24/II Ваш Никита[ix].

26 февраля 1942 г. в районе Осташкова Никита Чаянов был ранен осколком немецкой мины, доставлен в медсанбат, а затем в госпиталь, который по рассказам родных находился на территории Тимирязевской академии. По счастливой случайности его узнала медсестра Лидия Валентиновна Бочкарева и сообщила родным.

Дорогой дедушка!

Я очень рад, что ты обо мне не забываешь. Раньше воскресенья не приезжай. Не надо. Большое спасибо за передачу. О ранении и операции и др. тебе расскажет Лидия Валентиновна. Ну вот и все. Крепко целую.

Никита[x].

27 марта 1942 г. Никита Чаянов умер от ран. Ему не довелось дойти до Берлина, там были другие, благодаря его уверенности в начале 1942-го, что «мы там наверняка будем»!

Александр Александрович Рыбников

Александр Рыбников родился в Саратове 20 мая 1920 г., в это время его отец преподавал в Саратовском сельскохозяйственном институте. В 1922 г. профессора Рыбникова пригласили в Петровскую сельскохозяйственную академию, и семья переехала в Москву. Старшие Рыбниковы (пять братьев и две сестры) были очень дружны, часто встречались семьями на даче Николая Александровича в Подрезково.

Вот как он характеризует Александра Рыбникова – младшего:

«… был яркой и заметной фигурой среди гостившей в Подрезкове молодежи. Правда, с ним было особенно много хлопот хозяйкам, ибо он был менее дисциплинирован, чем другие, непослушен и своенравен, но его молодежь любила. Его живость, остроумие, находчивость, оригинальность сильно импонировали»[xi].

Не был Топа (семейное прозвище Александра) и примерным учеником, после окончания школы в 1939 г. он был призван в армию и направлен в школу младшего комсостава Красной Армии, находившуюся в Новгороде. После окончания школы в августе 1940 г. сержант Рыбников - командир отделения роты ПВО в 462 стрелковом полку, расквартированном в г. Сортавала (Сердоболь). Вот как он сам оценивает в письме матери свои командирские способности:

«Ну командир из меня получился нельзя сказать, чтобы хороший, т.к. бывают с моей стороны некоторые нарушения, а поведение командира должно быть примерным, безукоризненным, и потом я недостаточно требователен, как к своим подчиненным, так и к самому себе. Но плохим меня командиром, мне кажется, назвать будет тоже нельзя, т.к. ребята меня уважают, и я им, как командир, нравлюсь. Мешает мне во многом моя лень. Комната у нас порядочная и в ней живем всей ротой. Ребята у меня в отделении одни из самых лучших в роте. Со всеми ними дружу, и они ко мне относятся очень хорошо»[xii].

В конце 1940 г. Рыбников был переведен под Ленинград в район станции Левашово, он часто писал матери, рассказывал о нескольких поездках в Ленинград, интересовался московскими новостями. Зинаида Александровна работала на строительстве Дворца Советов, возводившегося на месте Храма Христа Спасителя. Мать и сын мечтали о скорой встрече, которой не суждено было случиться.

22 июня 1941 г. Александр с юношеской бравадой писал матери:

«Видимо, Гитлер не захотел, чтобы мы встретились с тобой в этом году. Что же подождем! Мы ведь с тобой не гордые!»[xiii]

Зинаида Александровна отвечала сыну достойно:

«Конечно, известие о войне всех нас как громом поразило. И особенно такое начало, без всякого предупреждения. Ведь у меня теперь по всей Красной Армии рассеяны дорогие мне мальчики[xiv]. Но ты, пожалуйста, не думай, чтобы я раскисла, устраивала истерики. На моем веку это не первая война. Теперь, конечно, и нам приходится обучаться ПВО, борьбе с пожарами и т.п. Очень хорошо о тушении бомб мне рассказала тетя Леля[xv]. Она принимает активное участие в пожарной дружине. Я с ней встречаюсь. ….
Если была бы возможность устроиться сестрой в госпитале. Я считала бы это для себя самым подходящим, так как больше всего хочется принять непосредственное участие в этом общем бедствии»[xvi].

Боевой путь батареи Рыбникова начался 5 июля 1941 г., а последняя открытка была отправлена 4 сентября, он писал:

«На днях наша батарея получила подарок – посылку от женщин со станции Тарасовская. Мы все были очень тронуты этим подарком. Этот небольшой подарок дает особенно сильно чувствовать, что с нами весь наш советский народ, что в борьбе с врагом участвует все население нашей необъятной Родины»[xvii].

7 сентября старший сержант Александр Рыбников был смертельно ранен осколком снаряда в районе деревни Хабино и умер по дороге в 259 медсанбат 118 стрелковой дивизии, похоронен в братской могиле в деревне Настеново, Красносельского района, Ленинградской области[xviii].

Зинаида Александровна в письме его боевому товарищу А.Я. Альхаову никак не могла поверить этому: